АГАФЬЯ



имя собств., сущ. жен. родаАгафіяимя собств., сущ. жен. родаГафія

Смотреть больше слов в «Большом русско-украинском словаре»

Синонимы слова "АГАФЬЯ":

Смотреть что такое АГАФЬЯ в других словарях:

АГАФЬЯ

хлыстовская богородица. При развившейся в начале XVIII ст. в Москве ереси "людей божьих", или "хлыстовской", богатая монахиня Агафья Карпова, по иночес... смотреть

АГАФЬЯ

Агафья добрая, хорошая; Агафия; Агата; Агафьюшка, Аганя, Ганя, Ганюся, Ганюша, Ага, Агаха, Агаша, Гаша, Гася, Гапа Словарь русских синонимов. агафья сущ., кол-во синонимов: 2 • агата (3) • имя (1104) Словарь синонимов ASIS.В.Н. Тришин.2013. . Синонимы: агата, имя... смотреть

АГАФЬЯ

Агафья — хлыстовская богородица. При развившейся в начале XVIII столетия в Москве ереси "людей божьих", или "хлыстовской", богатая монахиня Агафья Карпова, по иночеству Анастасия, устроила в своих келиях Ивановского монастыря "божий дом" для радения хлыстов. Возведенная хлыстами в сан богородицы, была подвергнута суду и казнена в 1734 г.<br><br><br>... смотреть

АГАФЬЯ

Агафья -и, жен. и реже АГАФИЯ, -и.Производные: Агафьюшка; Аганя; Ганя; Ганюся (Гануся); Ганюша; Ага; Агаха; Агаша; Гаша; Гася; Гапа. Происхождение... смотреть

АГАФЬЯ

(А. Тихоновна; персонаж пьесы Н. В. Гоголя «Женитьба») Подымись, Агафья! / Предлагается / жених невиданный. (рфм.: биографией) Ирон. М925 (165)Синоним... смотреть

АГАФЬЯ

Агафья - хлыстовская богородица. При развившейся в начале XVIII столетия в Москве ереси "людей божиих" или "хлыстовской", богатая монахиня Агафья Карпова, по иночеству Анастасия, устроила в своих келиях ивановского монастыря "божий дом", для радения хлыстов. Возведенная хлыстами в сан богородицы, была подвергнута суду и казнена в 1734 году.<br><b>Синонимы</b>: <div class="tags_list"> агата, имя </div><br><br>... смотреть

АГАФЬЯ

ок. 536 — ок. 582) — визант. историк и поэт. Родом из Мирины (М. Азия), был адвокатом. Труд А. «О царствовании Юстиниана» в 5 кн. посвящен 552 — 558, гл. обр. войнам Нерсеса против готов, вандалов, франков и персов; служит продолж. «Истории» Прокопия Кесарийского. Соч. А. — гл. источ. по истории Византии 552 — 558.... смотреть

АГАФЬЯ

Агафья, -и, ж. и реже АГАФИЯ, -и. Производные: Агафьюшка; Аганя; Ганя; Ганюся (Гануся); Ганюша; Агa; Агаха; Агаша; Гаша; Гася; Гапа. [От греч. agathe —... смотреть

АГАФЬЯ

Rzeczownik Агафья Agafja Agata

АГАФЬЯ

АГАФЬЯ Карповна (в иночестве Анастасия) (18 в .), монахиня Ивановского монастыря в Москве, последовательница секты хлыстов, "хлыстовская богородица". Казнена в 1734. <br><br><br>... смотреть

АГАФЬЯ

АГАФЬЯ Карповна (в иночестве Анастасия) (18 в .), монахиня Ивановского монастыря в Москве, последовательница секты хлыстов, "хлыстовская богородица". Казнена в 1734. <br><br><br>... смотреть

АГАФЬЯ

- Карповна (в иночестве Анастасия) (18 в.) - монахиня Ивановскогомонастыря в Москве, последовательница секты хлыстов, ""хлыстовскаябогородица"". Казнена в 1734.... смотреть

АГАФЬЯ

АГАФЬЯ (А. Тихоновна; персонаж пьесы Н. В. Гоголя «Женитьба») Подымись, Агафья! / Предлагается / жених невиданный. (рфм.: биографией) Ирон. М925 (165)... смотреть

АГАФЬЯ

Начальная форма - Агафья, слово обычно не имеет множественного числа, единственное число, женский род, именительный падеж, имя, одушевленное

АГАФЬЯ

Агафья добрая, хорошая, Агафия, Агата, Агафьюшка, Аганя, Ганя, Ганюся, Ганюша, Ага, Агаха, Агаша, Гаша, Гася, Гапа

АГАФЬЯ

Аг'афьяСинонимы: агата, имя

АГАФЬЯ

Ага Агафья Гаф Яга Фаг

АГАФЬЯ ВЛАСЬЕВНА ("ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО")

Няня Лизы. "Вся в черном, с темным платком на голове, с похудевшим, как воск прозрачным, но все еще прекрасным лицом". Агафья никого не осуждала и Лизу не бранила за шалости. Когда А. бывала чем недовольна, она только молчала. 16-ти лет ее выдали за мужика. "Красавица она была необыкновенная, первая щеголиха по всему околотку, умница, речистая, смелая; ее барин (Дмитрий Пестов) страстно в нее влюбился". Став любовницей П., "А. тотчас освоилась с новым своим положением, точно она век свой иначе не жила. Она побелела, пополнела; руки у ней под кисейными рукавами стали "крупичатые", как у купчихи; самовар не сходил со стола; кроме шелку да бархату, она ничего носить не хотела, спала на пуховых перинах. После смерти барина барыня выдала ее за скотника и сослала с глаз долой, но через 3 года объявила ей прощение и позволила ходить в дом; вскоре произвели ее в экономки и поручили ей все хозяйство. А. опять вошла в силу, опять раздобрела и побелела; барыня совсем ей вверилась". Несчастье вторично обрушилось на А. Муж ее, которого она вывела в лакеи, "украл шесть господских серебряных ложек и запрятал их - до случая - в женин сундук. Это открылось". А. разжаловали из экономок в швеи и велели ей вместо чепца носить на голове платок. А. с покорным смирением приняла поразивший ее удар. Она стала очень молчалива и богомольна, "раздарила все свои хорошие платья. Нагрубит ли ей кто - она только поклонится и поблагодарит за учение. Барыня давно ей простила, и опалу сложила с нее, и с своей головы чепец ей подарила; но она сама не захотела снять свой платок и все ходила в темном платье; а после смерти барыни она стала еще тише и ниже".... смотреть

АГАФЬЯ (ГРЕЧЕСК.)

добрая, хорошаяреже Агафияевропейский вариант имени Агатапроизводные Агафьюшка, Аганя, Ганя, Ганюся, Ганюша, Ага, Агаха, Агаша, Гаша, Гася, Гапа

АГАФЬЯ (ГРЕЧЕСК.)

добрая, хорошая реже - Агафия европейский вариант имени - Агата производные - Агафьюшка, Аганя, Ганя, Ганюся, Ганюша, Ага, Агаха, Агаша, Гаша, Гася, Гапа... смотреть

АГАФЬЯ ("ДУБРОВСКИЙ")

- "Старая птичница" Троекурова.

АГАФЬЯ ИВАНОВНА

Настоящее имя: Жулев Гавриил НиколаевичИсточники:• Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В 4 т. — Т. 1. —... смотреть

АГАФЬЯ КАРПОВНА

АГАФЬЯ Карповна (в иночестве Анастасия) (18 в.) - монахиня Ивановского монастыря в Москве, последовательница секты хлыстов, "хлыстовская богородица". Казнена в 1734.<br>... смотреть

АГАФЬЯ КАРПОВНА (В ИНОЧЕСТВЕ АНАСТАСИЯ) (18 В .)

АГАФЬЯ Карповна (в иночестве Анастасия) (18 в .), монахиня Ивановского монастыря в Москве, последовательница секты хлыстов, "хлыстовская богородица". Казнена в 1734. ... смотреть

АГАФЬЯ КАРПОВНА (В ИНОЧЕСТВЕ АНАСТАСИЯ) (18 В.)

АГАФЬЯ Карповна (в иночестве Анастасия) (18 в.), монахиня Ивановского монастыря в Москве, последовательница секты хлыстов, "хлыстовская богородица". Казнена в 1734.... смотреть

АГАФЬЯ МАТВЕЕВНА ПШЕНИЦЫНАОБЛОМОВА ("ОБЛОМОВ")

- Чиновница; вдова коллежского секретаря, владельца дома на Выборгской, впоследствии жена Ильи Ильича. Когда Обломов увидел в первый раз А. М., "ей было лет тридцать". "Она была очень бела и полна в лице, так что румянец, кажется, не мог пробиться сквозь щеки. Бровей у нее почти совсем не было, a были на их местах две немного будто припухлые, лоснящиеся полосы, с редкими светлыми волосами. Глаза серовато-простодушные, как и все выражение лица; руки белые, но жесткие, с выступившими наружу крупными узлами синих жил". "Платье сидело на ней в обтяжку: видно, что она не прибегала ни к какому искусству, даже к лишней юбке, чтоб увеличить объем бедер и уменьшить талию. От этого даже и закрытый бюст ее, когда она была без платка, мог бы послужить живописцу или скульптору моделью крепкой, здоровой груди, не нарушая ее скромности". "У ней простое, но приятное лицо, должно быть, добрая женщина!" - "Чиновница, а локти хоть бы графине какой-нибудь; еще с ямочками! "Есть в ней, что-то такое..." - подумал Обломов". На всякий вопрос, не касавшийся какой-нибудь положительной, известной ей цели, она отвечала усмешкой и молчанием", "тупо выслушивала" его и "тупо" задумывалась. Эта "усмешка у ней была больше принятая форма, которою прикрывалось незнание, что в том или другом случае делать", но "лицо ее принимало дельное и заботливое выражение, даже тупость пропадала, когда она заговаривала о знакомом ей предмете". "Запас мыслей и слов y нее был невелик". Писать А. М. "отвыкла совсем"; на вопрос Обломова, читает ли она что-нибудь, "поглядела на него тупо и молчала". - "Газеты из трактира берем, так иногда братец вслух читают", - отвечала она. За всеми делами отсылала "к братцу", но не могла сказать, где он служит: "в канцелярии, где мужиков записывают". - "Вам, м. б., с братцем нужно поговорить?" - спросила она Обломова... - "Да вот, братца-то нет... - говорила она. - Вы бы поговорили с братцем"... - "Вы бы лучше с братцем переговорили, - отвечает она Штольцу. - "Что она, дура или плутовка?" - подумал Штольц, встретясь с А. М., но скоро "взгляд пренебрежения, почти презрения, который он кидал на нее, говоря с ней, невольно сменился взглядом любопытства, даже участия". А. М. и Анисья "сразу, с первого взгляда, слова и движения", "поняли и оценили одна другую". Они поменялись знаниями "в хозяйственном деле, не по одной только кулинарной части, но и по части холста, ниток, шитья, мытья белья, платьев, чистки блонд, кружев, перчаток, выведения пятен из разных материй, также употребления разных домашних лекарственных составов, трав - всего, что внесли в известную сферу жизни наблюдательный ум и вековые опыты!"<p class="tab">А. М. всегда за работой: "все что-нибудь гладит, толчет, трет", "вертит ручку кофейной мельницы". У нее "работа всегда есть". "Она вечно на ногах, вечно в забеге и движении". - "Некогда покладываться!" - отвечала она на приглашение Обломова присесть. Кухня была истинным палладиумом деятельности А. М. - в ней она "царствовала". "Славная", "великая хозяйка", по характеристике Обломова: "пироги такие пекла, какие пеклись только, бывало, в Обломовке. По утрам все время проводила на кухне "в будничном платье". Когда Обломов сказал А. М., что "ей бы надо замуж выйти", усмехнулась и ответила: "Кто меня с детьми-то возьмет?" Лишь тогда, когда удалось "законное дело братца", А. М. "в первый раз узнала, что у ней есть только дом, огород и цыплята и что ни корица, ни ваниль не растут в ее огороде; увидала, что на рынках лавочники мало-помалу перестали ей низко кланяться". "Тогда в первый раз в жизни А. М. задумалась не о хозяйстве, а о чем-то другом, в первый раз заплакала не от досады на Акулину за разбитую посуду, не от брани братца за недоваренную рыбу; в первый раз ей предстала грозная нужда, но грозная не для нее - для Ильи Ильича".</p><p class="tab">Обломов понравился ей с первого взгляда: таких А. М. не видала, - но чувства своего "она ему никогда не высказывала, п. ч. не понимала сама и не умела". "Она не в силах была не только пококетничать с Обломовым, показать ему каким-нибудь признаком, что в ней происходит". Так и позднее она "хотела бы сказать что-нибудь Андрею Ивановичу, поблагодарить его, наконец, выложить перед ним все, все, что сосредоточилось и жило неисходно в ее сердце: он бы понял, да не умеет она, и только бросится к Ольге, прильнет губами к ее рукам и зальется потоком таких горячих слез, что и та невольно заплачет с нею, а Андрей, взволнованный, поспешно уйдет из комнаты". Предложение Обломова, "взять на себя заботу о его продовольствии" и избавить его от всяких хлопот по хозяйству А. М. приняла охотно; "радость разлилась y ней по лицу; она усмехнулась даже сознательно". "Все ее хозяйство, толченье, глаженье, просеванье и т. п. - все это получило новый, живой смысл: покой и удобство Ильи Ильича. Прежде она видела в этом обязанность, теперь это стало ее наслаждением. Она стала жить, по-своему, полно и разнообразно". "Но она не знала, что с ней делается, никогда не спрашивала себя, a перешла под это сладостное иго безусловно, без сопротивлений и увлечений, без трепета, без страсти, без смутных предчувствий, томлений, без игры и музыки нерв". "Она как будто вдруг перешла в другую веру и стала исповедовать ее, не рассуждая, что эта за вера, какие догматы в ней, a слепо повинуясь ее законам". "Это как-то легло на нее само собой, и она подошла точно под тучу, но пятясь назад и не забегая вперед - а полюбила Обломова просто, как будто простудилась и схватила неизлечимую лихорадку". "Она сама и не подозревала ничего: если б это ей сказать, то это было бы для нее новостью - она бы усмехнулась и застыдилась". "Она молча приняла обязанности в отношении к Обломову, выучила физиономию каждой его рубашки, сосчитала протертые пятки на чулках, знала, какой ногой он встает с постели, замечала, когда хочет сесть ячмень на глазу, какого блюда и по скольку съедает он, весел он или скучен, много спал или нет, как будто делала это всю жизнь, не спрашивая себя, зачем, что такое ей Обломов, отчего она так суетится". Если б ее спросили, любит ли она его, она бы опять усмехнулась и отвечала утвердительно, но она отвечала бы так и тогда, когда Обломов жил y нее всего с неделю". "За что или отчего полюбила она его именно, отчего не любя вышла замуж, не любя дожила до тридцати лет, а тут вдруг как будто на нее нашло?" "Она не думала, не сознавала всего этого". Когда однажды Илья Ильич спросил: "Скажите, что если б я вас... полюбил?" Она усмехнулась. "А вы бы полюбили меня? - опять спросил он". - "Отчего же не полюбить? Бог всех велел любить". - "А если я поцелую вас? - шепнул он, наклоняясь к ее щеке, так что дыхание его обожгло ей щеку. - "Теперь не святая неделя", - сказала она с усмешкою. - "Ну, поцелуйте же меня". - "Вот, Бог даст, доживем до Пасхи, так поцелуемся", - сказала она, не удивляясь, не смущаясь, не робея, а стоя прямо и неподвижно, как лошадь, на которую надевают хомут. Он слегка поцеловал ее в шею". - "Смотрите, просыплю корицу; вам же нечего будет в пирожное положить, - заметила она. - Не беда! - отвечал он". "Что это у вас на халате опять пятно? - заботливо спросила она, взяв в руки полу халата. - Кажется, масло? - Она понюхала пятно. - Где это вы? Не с лампадки ли накапало? - "Не знаю, где это я приобрел". - "Верно, за дверь задели? - вдруг догадалась Агафья Матвеевна. - Вчера мазали петли: все скрипят. Скиньте да дайте скорее, я выведу и замою: завтра ничего не будет". "Чувство Пшеницыной, такое нормальное, естественное, бескорыстное, оставалось тайною для Обломова, для окружающих ее и для нее самой". "Она не замечала" его, но если Обломов поедет в театр или засидится у Ивана Герасимовича", А. М. не спалось: "чуть застучат на улице, она поднимет голову, иногда вскочит с постели, отворит форточку и слушает: не он ли? Если застучат в ворота - она накинет юбку и бежит в кухню, расталкивает Захара, Анисью и посылает отворить ворота". "Когда Обломов сделался болен, она никого не впускала к нему в комнату, устлала ее войлоками и коврами, завесила окна и приходила в ярость" - "если Ваня или Маша чуть вскрикнут или громко засмеются?" "По ночам, не надеясь на Захара и Анисью, она просиживала у его постели, не спуская с него глаз, до ранней обедни, а потом, накинув салоп и написав крупными буквами на бумажке: "Елья", бежала в церковь, подавала бумажку в алтарь, помянуть за здравие, потом отходила в угол, бросалась на колени и долго лежала, припав головой к полу, потом поспешно шла на рынок и с боязнью возвращалась домой, взглядывала в дверь и шепотом спрашивала у Анисьи: "Что?" "Когда Обломов, выздоравливая, всю зиму был мрачен, едва говорил с ней, не заглядывал к ней в комнату, не интересовался, что она делает, не шутил, не смеялся с ней - она похудела, на нее вдруг пал такой холод, такая нехоть ко всему". "Прежде, бывало, ее никто не видал задумчивой, да это и не к лицу ей: все она ходит да движется, на все смотрит зорко и видит все, а тут вдруг, со ступкой на коленях, точно заснет и не двигается, потом вдруг так начнет колотить пестиком, что даже собака залает, думая, что стучатся в ворота". Ее чувство к Обломову "было в самом деле бескорыстно, потому что она ставила свечку в церкви, поминала Обломова за здравие затем только, чтоб он выздоровел, и он никогда не узнал об этом. Сидела она y изголовья его ночью и уходила с зарей, и потом не было разговора о том". "Любовь ее высказалась только в безграничной преданности до гроба". На приглашение Обломова ехать хозяйничать в деревню отвечала: "Где родились, жили век, тут надо и умереть!" То же самое она ответила и Штольцам, звавшим ее после смерти Ильи Ильича жить вместе, подле Андрюши". После того как Илья Ильич подписал заемное письмо Мухоярову, А. М. "ужасно изменилась, не в свою пользу": "глаза у ней впали", "в лице у ней - глубокое уныние". "Но не о себе" "вздыхает она", "тужит не оттого, что ей нет случая посуетиться, похозяйничать широко", потолочь корицу, положить ваниль в соус или варить густые сливки, "а оттого, что другой год не кушает этого ничего Илья Ильич, оттого, что кофе ему не берется пудами из лучшего магазина, а покупается на гривенники в лавочке; сливки приносит не чухонка, а снабжает ими та же лавочка, оттого, что вместо сочной котлетки она несет ему на завтрак яичницу, заправленную жесткой, залежавшейся в лавочке же ветчиной". Когда у ней вышли последние "семь гривен" и y Ильи Ильича "ничего не было", она пошла к "братцу" и наивно сказала, что "в доме денег нет". "Утром рано" "поехала к мужниной родне" "с заботой, с необычайной речью и вопросом, что делать, и взять у них денег". - "У них много: они сейчас дадут, как узнают, что это для Ильи Ильича. Если б это было ей на кофе, на чай, детям на платье, на башмаки, или на другие подобные прихоти, она бы и не заикнулась, а то на крайнюю нужду, до зарезу: спаржи Илье Ильичу купить, рябчиков на жаркое, он любит французский горошек…" Денег "ей не дали, a сказали, что если у Ильи Ильича есть вещи какие-нибудь, золотые или, пожалуй, серебряные, даже мех, так можно заложить, и что есть такие благодетели, что третью часть просимой суммы дадут до тех пор, пока он опять получит из деревни". "Этот практический урок в другое время пролетел бы над гениальной хозяйкой, не коснувшись ее головы, и не втолковать бы ей его никакими путями, а тут она умом сердца поняла, сообразила все и взвесила... свой жемчуг, полученный в приданое". "Вскоре за жемчугом достала она из заветного сундука фермуар, потом пошло серебро, потом салоп…" Получив деньги от Обломова, "она выкупила жемчуг и заплатила проценты за фермуар, серебро и мех, и опять готовила ему спаржу, рябчики и только для виду пила с ним кофе. Жемчуг опять поступил на свое место. "Из недели в неделю, изо дня в день тянулась она из сил, мучилась, перебивалась, продала шаль, послала продать парадное платье и осталась в ситцевом ежедневном наряде, с голыми локтями и по воскресеньям прикрывала шею старой затасканной косынкой". "Вот отчего она похудела", но Илье Ильичу не сказала ни слова; "у ней доставало даже духа сделать веселое лицо, когда Обломов объявлял ей, что завтра к нему придут обедать" приятели. "Обед являлся вкусный и чисто поданный: она не срамила хозяина", хотя все "эти заботы" стоили ей "волнений, беготни, упрашиванья по лавочкам, потом бессонницы". В каждой обломовской копейке А. М. "отдавала отчет Анисье", а об этой тайне (о закладе жемчуга) даже Анисье не сказала. Не сказала и Штольцу, заявив, что Илья Ильич ей "ничего не долины - ни копеечки, они мне не долины", "а что я закладывала серебро, земчуг и мех, так это я для себя закладывала. Маше и себе башмаки купила, Ванюше на рубашки, да в зеленные лавки отдала. А на Илью Ильича ни копеечки не пошло!" Все это она так скрыла, что даже Штольц только "вполовину, смутно прочел тайну жертв" А. М. - "Ни копеечки, ей-Богу, правда! - божилась она, глядя на образ и крестясь".</p><p class="tab">"Добрая и кроткая". "Братца" слушалась во всем, но, когда дело коснулось Ильи Ильича и Штольц сказал А. М.: "Нет, я вас прошу братцу до меня ничего не говорить, иначе Илье Ильичу будет очень неприятно..." - "послушно" ответила: "Так я не скажу им ничего!" Дала Штольцу свидетельство, что она никакой денежной претензии на Обломова не имеет". На упреки братца "вельможей" отвечала: "Что вы, братец, меня барином попрекаете? Что он вам делает? Никого не трогает, живет себе. Не я приманивала его на квартиру - вы с Михеем Андреичем". Она и Михею Андреевичу нашла, что ответить, когда Тарантьев, получив оплеуху от Ильи Ильича, заявил, что пришел не к Обломову, а к куме: "Бог с вами! Мне вас же надо, Михей Андреевич: вы к братцу ходили, а не ко мне. Вы мне хуже горькой редьки. Опиваете, объедаете, да еще лаетесь!" "Вдруг" глубоко окунулась она в треволнения жизни и "познала ее счастливые и несчастные дни". Но она любила эту жизнь, несмотря на всю горечь своих слез и забот, она не променяла бы ее на прежнее, тихое теченье, когда она не знала Обломова". "Она от ужаса даже вздрогнет, когда вдруг ей предстанет мысль о смерти; хотя смерть разом положила бы конец ее невысыхаемым слезам, ежедневной беготне и еженочной несмыкаемости глаз". "Она так полно и много любила: любила Обломова как любовника, как мужа и как барина", но только позднее, когда Илья Ильич уже умер, "она поняла, что проиграла и проспала ее жизнь, что Бог вложил в ее жизнь душу и вынул опять; что засветилось в ней солнце и померло навсегда". Таким солнцем был для А. М. Илья Ильич. Не только самого Обломова А. М. считала "барином", но даже участь своего сына от Ильи Ильича не равняла и не смешивала с судьбою первых детей своих, хотя в сердце своем, может быть бессознательно, и давала им всем равное место. Но воспитание, образ жизни, будущую жизнь Андрюши она отделяла целой бездной от жизни Ванюши и Машеньки. "Те что? Такие же замарашки, как я сама, - небрежно говорила она: - они родились в черном теле, a этот, - прибавляла она почти с уважением об Андрюше и с некоторою если не робостью, то осторожностью, лаская его: - этот - барчонок!" При жизни Ильи Ильича "с ужасом думала, как "этот барин" "будет есть студень из лавочки"; после его смерти напрасно давал ей Штольц отчет в управлении имением, присылал следующие ей доходы, все отдавала она назад, просила беречь для Андрюши. "Это его, а не мое, - упрямо твердила она: - ему понадобится; он барин, а я проживу и так".</p><p class="tab">После того, как Штольц выручил Обломова "от воровских долгов", А. М. "жила и чувствовала, что жила полно, как прежде никогда не жила, но только высказать этого, как и прежде, никогда не могла, или, лучше, ей в голову об этом не приходило. Она только молила Бога, чтоб он продлил веку Илье Ильичу и чтоб избавил его от всякой "скорби, гнева и нужды", а себя, детей своих и весь дом предавала на волю Божию. Зато лицо ее постоянно высказывало одно и то же счастье, полное, удовлетворенное и без желаний, следовательно, редкое и при всякой другой натуре невозможное. Она пополнела; грудь и плечи сияли тем же довольством и полнотой, в глазах светились кротость и только хозяйственная заботливость. К ней воротились то достоинство и спокойствие, с которыми она прежде властвовала над домом, y нее "завелся большой шкап, с рядом шелковых платьев, мантилий и салопов; чепцы заказывались на той стороне, чуть ли не на Литейной, башмаки не с Апраксина, а из Гостиного двора, a шляпка" - из "Морской!" "За разными покупками она ездила" на паре собственных лошадей, но по-прежнему глаз А. М. "светил" над Обломовым, "как око Провидения", "сторожил каждое мгновение его жизни". "Над трупом мужа, с потерею его, она, кажется, вдруг уразумела свою жизнь и задумалась над ее значением, и эта задумчивость легла навсегда тенью на ее лицо. Выплакав потом свое горе, она сосредоточилась на сознании о потере: все прочее умерло для нее, кроме маленького Андрюши. Только когда видела она его, в ней будто пробуждались признаки жизни, черты лица оживали, глаза наполнялись радостным светом и потом заливались слезами воспоминаний". "Она беспрекословно, даже с некоторою радостью, согласилась на предложение Штольца взять" Андрюшу "на воспитание, полагая, что там его настоящее место, а не тут, "в черноте", с грязными ее племянниками, детками братца". "Она была чужда всего окружающего, на все отвечала достоинством своей скорби и покорным молчанием", но она не по-прежнему смотрела "вокруг беспечно перебегающими с предмета на предмет глазами, а с сосредоточенным выражением, с затаившимся внутренним смыслом в глазах. Мысль эта села невидимо на ее лицо, кажется, в то мгновение, когда она сознательно и долго вглядывалась в мертвое лицо своего мужа, и с тех пор не покидала ее". "Навсегда осмыслилась ее жизнь": "теперь уже она знала, зачем она жила и что жила не напрасно". С летами она понимала свое прошедшее все больше и яснее и таила все глубже, становилась все молчаливее и сосредоточеннее. На всю жизнь ее разлились лучи, тихий свет от пролетевших, как одно мгновение, семи лет и нечего было ей желать больше, некуда идти".</p><div align="right"></div>... смотреть

АГАФЬЯ ("ОБРЫВ")

- Уп. л. С ней лишь ходила Марфинька на кладбище.

АГАФЬЯ (ОГАФЬЯ) РОСТИСЛАВНА

— дочь князя Ростислава-Михаила Мстиславича (сына Мстислава Владимировича, внука Владимира Мономаха, князя смоленского и киевского), вторая жена новгород-северского (с 1164) князя Олега Святославича, старшего брата Игоря. Таким образом А. — невестка Игоря, она родная сестра князей <i>Рюрика</i> и <i>Давыда Ростиславичей</i>, упоминаемых в С., мать <i>Святослава Ольговича Рыльского</i>, принимавшего участие в походе Игоря.<p class="osn02">В Ипат. лет. А. упоминается дважды: под 1165 сообщается о том, что 29 июня состоялась ее свадьба с Олегом Святославичем (С. 524—525), а под 1168 (С. 528) рассказывается о приеме Олегом и его женой отца А. — князя Ростислава Мстиславича в г. Чечерске на р. Сожь в Черниговской земле. Этим ограничиваются все летописные сведения об А.</p><p class="osn02">В 1979 И. Державец высказал догадку, что А. могла быть автором С. Он исходит из аксиоматич. для него положения, согласно которому автором С. должно быть лицо только княж. происхождения. Просмотрев родословные таблицы всех князей той эпохи и исключив из них тех, которые, по его мнению, не могли быть авторами С. (умершие</p><p><span class="page">37</span></p><p class="osn03">или еще не родившиеся к 1185, упоминаемые в тексте С., те, кому ко времени похода Игоря не было 20 лет или было больше 60, очевидные враги <i>Святослава Киевского</i> и т. д.), Державец пришел к заключению, что автором С. не мог быть ни один из известных тогдашних князей. На основании этого он ставит вопрос: а не могла ли быть автором С. женщина? Текст памятника, по мнению Державца, не противоречит такому предположению и во фразе С. «Рекъ Боянъ и Ходына...» будто бы скрыто указание на автора С. — А. Р. Сначала Державец, прочитав указанную фразу как «Реку бо, Яна-ходына Святославля Ольгова коганя хоти...», переводит ее так «Скажу же, — (я), — госпожа Яна, — Святославича-Олега — кагана — жена» и видит здесь обращение жены кагана <i>Олега Святославича</i> к читателям и слушателям С. В виду имеется, как считает Державец, Олег Святославич — старший брат Игоря. По его мнению, этот князь мог именоваться черниговским каганом, «а его вдова — как нельзя лучше подходит в авторы „Слова о полку Игореве“» («Агафья Ростиславна...» С. 92). (Державец не затрудняет себя объяснением, почему мог Олег называться черниговским каганом, не будучи князем черниговским: он был только князем Новгорода-Северского). Родственные связи вдовы Олега Святославича, по мнению Державца, являются сильным аргументом в пользу того, что она могла быть автором С. Но как согласовать имя Яна с действительным именем вдовы Олега — Агафья? Вновь обращаясь к анализируемой фразе, Державец уже иначе прочитывает ее — как «бояны-ходына» и так толкует смысл этого словообразования: «Яны-ходына! „Новая госпожа“! Два тюркских слова рядом, стоящих столь закономерно! Ведь Агафья Ростиславна и была второй женой Олега Святославича, <em>новой</em> госпожой Северской земли» (С. 93). Державец ничего не говорит о том, почему А. через шесть лет после смерти своего мужа называет сама себя новой госпожой Северской земли.</p><p class="osn02">Очевидно, что система и логика доказательств Державцем своей догадки об авторстве А. носит ненауч. характер.</p><p class="osnmal02"><i>Лит.:</i> Державец И. Агафья Ростиславна — автор «Слова о полку Игореве»? // Памир (Душанбе). 1979. № 8. С. 84—94.</p><p class="podpis">Л. А. Дмитриев</p>... смотреть

АГАФЬЯ ТИХОНОВНА КУПЕРДЯГИНА ("ЖЕНИТЬБА")

- Дочь купца третьей гильдии, 27 лет. "О, она не то, что, как бывают, худенькие немки - кое-что есть", - говорит об ее наружности Яичница (см.[Далее сносок нигде не делается, т. к. в "Указателе" даны более или менее подробные характеристики всех действующих и упоминаемых в произведениях Гоголя лиц.]). Жевакину А. Т. нравится потому, что "полная женщина". "Она - красавица, просто красавица!" - заявляет Кочкарев. - "Княгиня просто!" - выхваливает сваха Фекла. - "Как рафинат! Белая, румяная, как кровь с молоком..." "А к воскресному-то как наденет шелковое платье - так вот те Христос, так и шумит..." "Как женитесь, так каждый день станете похваливать да благодарить". Время А. Т. проводит "чуть не в рубашке", гадая на картах, да в мечтах и разговорах с теткой о замужестве, при чем "о купце и слышать не хочет". "Мне, - говорит, - какой бы ни был муж, хоть и собой-то невзрачен, да был бы дворянин", а не купец. По ее словам, даже трефовый король не может означать купца: "купцу далеко до трефового короля..." Боится, что муж-купец будет ее бить, как покойник ее отец бил покойницу-мать. Кроме того, у купца борода: "станет есть, все потечет по бороде..." Надеется, что сваха сыщет для нее "самого лучшего" дворянина, и вскрикивает "ух", когда та объявляет, что "приманила" целых шесть женихов-дворян. "Ну, а еще кто? Ведь тут только всего пять, а ты говорила шесть". - "Тетушка! да ведь платье не выглажено!" - кричит она и в замочную скважину разглядывает пришедшего жениха: "Ах, какой толстый!" - восклицает А. Т. В присутствии женихов конфузится до того, что убегает; однако успела их всех рассмотреть; приходит в некоторое затруднение, кого выбрать: "Если бы еще один, два человека, а то четыре - как хочешь, так и выбирай. Никанор Иванович недурен, хотя, конечно, худощав; Иван Кузьмич тоже недурен. Да если сказать правду, Иван Павлович тоже, хоть и толст, а ведь очень видный мужчина. Прошу покорно, как тут быть? Балтазар Балтазарович опять мужчина с достоинствами. Уж как трудно решиться, так просто рассказать нельзя, как трудно! Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да пожалуй прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича - я бы тогда тотчас же решилась. A теперь поди, подумай! просто голова даже стала болеть. Я думаю, лучше всего кинуть жребий. Положиться во всем на волю Божию: кто выкинется, тот и муж. Напишу их всех на бумажках, сверну в трубочки, да и пусть будет, что будет". Чувствует "несчастное положение девицы, особливо еще влюбленной". - "Из мужчин никто не войдет в это и даже просто не хотят понять этого, - говорит A. T. - Остается положить билетики в ридикюль, зажмурить глаза, да и пусть будет, что будет". Когда Кочкарев убеждает ее выбрать Подколесина, потому что все остальные женихи "дрянь", А. Т. замечает: "Будто бы уж все?" На уверения Кочкарева, что они все драчуны и будут ее бить, А. Т. отвечает: "Уж это, точно, такое несчастье, хуже которого не может быть". Несмотря на увещевания Яичницы, соглашается на предложение Кочкарева сказать остальным женихам: "пошли вон, дураки!.." "Пошли вон!" - говорит она, всплескивая руками и в ответ на приставания обиженного Яичницы убегает скриком: "Ух, прибьет, прибьет!" - Подколесин, по мнению А. Т., "достойный" "и скромный" "и рассудительный" человек. "Хотела ему тоже словца два сказать, да" "оробела, сердце так стало биться..." "Уж так, право, бьется сердце, что изъяснить трудно. Везде, куда ни поворочусь, везде так вот и стоит Иван Кузьмич. Точно правда, что от судьбы никак нельзя уйти", - раздумывает А. Т. "И так, вот, наконец, ожидает меня перемена состояния!" Плачет над переменой своего "состояния". "Возьмут меня, поведут в церковь... потом оставят одну с мужчиною - уф! дрожь меня так и пробирает. Прощай, прежняя моя девичья жизнь". "Столько лет провела в спокойствии... Вот жила, жила, а теперь приходится выходить замуж. Одних забот сколько: дети, мальчишки, народ драчливый, а там и девочки пойдут, подрастут - выдавай их замуж. Хорошо еще, если выйдут за хороших, а если за пьяниц или за таких, что готов сегодня же поставить на карточку все, что ни есть на нем! Не удалось и повеселиться мне девическим состоянием, и двадцати семи лет не пробыла в девках", - сокрушается А. Т., однако, готова "в минуточку одеться", чтобы ехать к венцу. Узнав о бегстве Подколесина через окно, только вскрикивает и всплескивает руками.<p class="tab">Критика: Приложение 2-е.</p><div align="right"></div>... смотреть

АГАФЬЯ ФЕДОСЕЕВНА ("КАК ПОССОРИЛСЯ ИВ. ИВ.")

"Та самая, что откусила ухо у заседателя". "Носила на голове чепец, три бородавки на носу и кофейный капот с желтенькими цветами. Весь стан ее похож был на кадушку, и оттого отыскать ее талию было так же трудно, как увидеть без зеркала свой нос. Ножки ее были коротенькие, сформированные на образец двух подушек". "Не была ни родственницей, ни свояченицей, ни даже кумой Ив. Никиф.", "однако ж она ездила и проживала у него по целым неделям, а иногда и более. Тогда она отбирала ключи и весь дом брала на свои руки"; "была не охотница до церемоний, и когда Ив. Никиф. страдал лихорадкою, она сама, своими руками, вытирала его с ног до головы скипидаром и уксусом". "Сплетничала и ела вареные бураки по утрам, и отлично хорошо ругалась; и при всех этих разнообразных занятиях, лицо ее ни на минуту не изменяло своего выражения, что обыкновенно могут показывать одни только женщины". Иногда Ив. Никиф. "пытался спорить, но всегда А. Ф. брала верх". "Как только она приехала, все пошло навыворот: "Ты, Ив. Никиф., не мирись с ним и не проси прощения; он тебя погубить хочет; это таковский человек! Ты его еще не знаешь", шушукала-шушукала проклятая баба и сделала то, что Ив. Ник. и слышать не хотел об Иване Ивановиче. "Над тобой будут смеяться, как над дураком, если ты попустишь! Какой ты после этого будешь дворянин? Ты будешь хуже бабы, что продает сластены, которые ты так любишь". "И уговорила неугомонная".... смотреть

АГАФЬЯ ХЛЫСТОВСКАЯ БОГОРОДИЦА.

При развившейся в начале XVIII столетия в Москве ереси *людей божиих* или *хлыстовской*, богатая монахиня Агафья Карпова, по иночеству Анастасия, устроила в своих келиях ивановского монастыря *божий дом*, для радения хлыстов. Возведенная хлыстами в сан богородицы, была подвергнута суду и казнена в 1734 году.... смотреть

T: 111